Огонек пожрал мех и опрокинулся на косточки. Бумага тоже начала обугливаться. Лоб Бекира укрылся потом, рубашкой расползлись темные пятна.

На мгновение воцарилась тишина. Немного пронесся ветерок. Ниязи испуганно съежился и, как всегда, когда боится, не смог сдержать язык:

— Ты уверен, что обычная колыбельная может разбудить ана-арахну? Может, Шейтан тебя обманул?

— Про слова не он сказал, а Тетя Валька. Ниязи, ты, как обычно, не можешь помолчать. Хорошо, что догорело, иначе бы все испортил.

Бекир пучками взял пепел и развеял. Ничего не произошло. Ниязи выдохнул с облегчением, тут земля едва вздрогнула, а на месте черного пепла образовалась маленькая аккуратная норка.

— Уху! — пропел Бекир. — Ана-арахна приняла жертву.

Он достал фляжку и протянул Ниязе. Мальчик-лисенок жадно присосался к горлышку. Свою воду он выпил еще на подходе к юрте Бекира.

— Эй, мальчик-мазунчик, я понимаю, что у Азиза-бабы много воды, но у меня это последняя. А тут уже и пыль собирается.

На горизонте, возле скаленных ребер, вылезших из земли после последней бури, прокатилась пыль. Глаза Ниязи расширились. Больше всего он боялся быть застигнутым самумом в Деште.

Бекир ободряюще улыбнулся, спрятал фляжку и достал из кармана шарик из глевкого сока юкки с навязанной нитью и небольшую банку. Размотал шнур и спустил шарик к норке. Теперь оставалось ждать.

Ниязи присел рядом. Бекиру показалось, что земля едва вздрогнула. Но он сосредоточился на норе. Наконец нить дернулась. Бекир нашрошился, как кхартал, услышавший добычу. Осторожно приподнял и достал небольшую — размером с ладонь.

— паучиху. Четверо темных сверкающих глаз с ненавистью смотрели на ребят.

С нижней части отвратительного тельца свисал полупрозрачный мешок с ярко-синей жидкостью.

До того как ана-арахна догадалась отпустить шарик, Бекир стремительно выхватил нож и точным ударом обетил пузырь. А потом осторожно отпустил паучиху в норку.

— Вроде бы всю жизнь это делал, правда? До нового свечения Йылдыз она снова его отрастит. — Бекир не любил даром обижать живое.

Он спрятал яд, поднял глаза на Нияз и замер. Его испугало лицо друга. Маленькие глаза округлились и смотрели куда-то за левое плечо Бекира. Земля вздрогнула и стала вытекать из-под ног. Бекир успел обернуться к тому, как почувствовал, что его затаскивает в сыпучее воронку. Над ним нависло огромное членистоноге чудовище. Сплюснутую голову ракоскорпа увенчивали острые усики, изо рта торчали клешни, одна была обрублена. Десятки лапок потянулись к Бекиру, как белые блестящие зубы. Урод вытянулся вверх и приготовился к прыжку.

Бекир вовсю забил ногами, но опоры не находил.

— Ниязи! Помоги! — закричал парень. Его ботинки неизбежно приближались к центру ямы.

Ниязи отбежал на несколько шагов и теперь как очарованный наблюдал за борьбой в центре обрушения.

— Ниязи! — крик резко оборвался. В последний момент Бекиру удалось перекатиться и избежать клешней. Ракоскорп продолжал барахтаться в глине.

Бекир сполз еще глубже, вспомнил нож и бросил его в уродину. Раздался стук, как от удара о камень. Ракоскорп даже не заметил. Обвал затянул сухое деревце, и это спасло Бекира. Он закричал, схватился за ветки и с какой-то невероятной ловкостью опрокинулся за край обвала. Наконец Ниязи подскочил к другу и помог выбраться из ямы.

Они бежали, пока в Ниязе не подкосились ноги. Бекир отпустил плечи мальчика — степного лисенка — и тяжело опустился рядом.

— Зато ана-арахну поймали, — запыхавшись, сказал Бекир и толкнул друга в плечо. — Это тот же ракоскорп. С засева Дешту. Я ему понравился. Ну ты и трусило. Едва не дал меня сожрать.

— Но я вернулся, — простонал Ниязи. В его глазах стояли слезы. — Я не такой, как ты. Я всегда боюсь. Ты знаешь.

Бекир вытащил фляжку и снова подал другу. Только теперь он почувствовал боль. На левой ноге не было ботинка, а от колена до пятки тянулась глубокая рана. Кровь залила ногу, на земле уже собралась красная лужица, которая могла привлечь гораздо худших чудовищ. Ниази оторвал кусок от коротких штанишек и осторожно приложил к ране. Рядом с ним пролетело перекати-поле, а за ним маленькая поземка, маленький друг — знаки бури.

«Если ветер касается ног — беги в подвал. Если тучи собираются на небе, беги в подвал. Если небо становится странным, таким, как ты не в состоянии описать,

— беги в подвал», — прошептал Ниязи. Этот закон дети Дешту знают с рождения.

Бекир прижал к виску грязные изорванные пальцы.

— Слишком далеко от Ак-Шеих. — Вдруг его улыбка стала шире. -

Гораздо дальше, чем когда-либо. Мы отбежали не в ту сторону.

— Ты идти сможешь? — Ниязи не разделял радости Бекира. Страх накатывался на него, он наконец понял, что они ходили не только по ана-арахну. Бекир устроил для себя очередное испытание. Он хотел проверить, насколько далеко сможет уйти от Ак-Шеих, прежде чем его тело парализует боль.

Бекир облокотился на тонкое плечо друга. Пыль на горизонте стала плотнее. И никакого намека на Ак-Шеих. Ниязи тонко завизжал. Они действительно зашли слишком далеко и потеряли ориентиры.

Неожиданно Ниязи высоко задрал нос и принюхался. Бекир обернулся и замер.

К ним близилась процессия.

— Наверное, за нами! Хотя… — Ниязи почесал нос.

Бекир приложил ладонь к бровям. Чеканя слова, сказал:

— Хорошо, если не за нами.

На горизонте показались акинджии Саши Бедного.

— Бекир, птичка моя! — хрипло пропел Саша Бедный, унимая своего тулпара. — Не ожидал вас так далеко в Деште.

Желтые глаза словно ощупали ребят. Бекир впервые пожалел, что они из

Ниязи зашли так далеко от Ак-Шеих.

Саша Бедный был полным. Но под слоями жира угадывались тугие мышцы.

Говорили, что во время войны он занимался контрабандой, возил дефицитные товары.

Когда Старшие Братья стали побеждать в Киммерике, он перешел на их сторону.

Саша Бедный лучше всех знал, как пройти по открытой степи незамеченной, и делился этой информацией с захватчиком. Но иногда он помогал и киммеринцам: рассказывал, где скрывались отряды Старших Братьев. Саша Бедный был верен только себе. После Вспышек, когда суер закрыл доступ